«Белая гора» – живой мир северного подворья, в котором царит женщина-хозяйка.
Дождь снова напомнил о себе зарядом крупных брызг. Погода, прямо скажем, неуютная. Я выключаю двигатель у «Белой горы». Это этнографический комплекс – экспозиция культуры коренных малочисленных народов Западной Сибири в Муравленко.
Тоненькие струйки стекают по конусу чума, с крыши избы и лабаза, и мокнуть совсем не хочется. Над избой из трубы вьётся сизый дымок. Сегодня я здесь гостья, и меня ждут. Выхожу из машины и спешу открыть дощатую дверь.
– Здравствуйте, – обращаюсь к человеку, сидящему за невысоким столиком.
– О, здравствуйте! Проходите!
Геннадий, так зовут хозяина, встаёт и, широко улыбаясь, идёт мне навстречу. Здесь же его супруга Марина и трое ребятишек.
Пространство вокруг наполнено мягким светом от небольшого оконца и ещё неуловимым сиянием медово-золотистого сруба избы. И запахом. Ну, конечно же, запахом свежих сосновых брёвен вперемешку с дымком от буржуйки! Следом за мной перешагивает порог хозяйский пёс Норд. Ему любопытно посмотреть, кто пришёл, И, ткнувшись в мои колени мокрым носом, ложится рядом. Тут я понимаю, что прежний план – отснять материал, задать пару-тройку вопросов хозяину экспозиции – испаряется вместе с дождевой влагой, успевшей намочить мои волосы. Осматриваюсь: в углу от входа шкафчик со снедью, с другой стороны – печурка, напротив входа – поднятые над деревянным полом, где-то на полметра, нары. Сегодня, кроме меня, будут ещё гости, и хозяйка хлопочет у стола. На ней национальное платье обских ханты. И это не костюмированное представление, а неизменная традиция, хранимая народом.
У Марины красивое от природы открытое лицо с сияющей кожей, никогда не знавшей косметики. Это отличительная особенность северянок, сравнимая разве что с эталоном японских красавиц.
– «Белая гора» – вы сами придумали название или оно с чем-то связано? – спрашиваю Геннадия.
– Да, такая гора – обитель духов, священное поклонное место для ханты, ненцев, селькупов действительно есть под селением Халясавэй. И песок там белый кварцевый.
То состояние душевного уюта, в которое погружаешься именно здесь, трудно передать словами. Не кривя душой, скажу: многие из нас уже забыли, какое оно. И как несуразен в этой реальности музейный термин – экспозиция. От него веет молью.
НЕ ШОУ, А ЖИВЫЕ ТРАДИЦИИ
Ну вот, небольшой клан в сборе. Дружеские объятия, приветствия и – к столу! Здесь ничего премудрого: печёный на гриле окунь, наваристая щучья уха, хлеб, овощи, брусника, черника и чай – обычная свежая и здоровая пища северянина. Да и быт устроен предельно просто. В нём есть место лишь самому необходимому и жизненно важному. В нашем мире, где процветает культ красивых вещей и самолюбования, это назвали бы минимализмом. Только стиль – выражение человеческой прихоти, а тут – жизнь самобытная, суровая, неприхотливая, подчинённая бесстрастному закону морозного Севера.
Окажись я в этой реальности, мне пришлось бы научиться обходиться самым малым, трудясь с утра до вечера, как и всем в этих семьях, начиная с самых ранних лет. Интересно, насколько бы меня хватило? Кто из нас знает своё истинное лицо? Вся интрига экстремальных реалити-шоу построена на возможности заглянуть под маску собственной самоподачи. Настоящее «я» всегда остаётся «за кадром», но только не здесь – на высокой широте за Полярным кругом. Удивительно, но этносы коренных народов Севера сохранили почти в первозданном виде не только образ жизни, но и анималистическое представление о мире. В нём есть место для людей, животных, растений и духов.
За столом зашёл разговор о шаманизме. Есть ли сейчас в местной общине хранитель сакральных знаний? Имени его я не услышала – нельзя! Но такой человек, вхожий в обиталище духов, есть и живёт он где-то на отшибе.
Я понимаю, насколько сильна вера в живых духов и в их главное предназначение: плести нити человеческих судеб. Этих бестелесных созданий чтят и побаиваются, до сих пор просят у них помощи, свершая древние обряды.
Геннадий обращается к гостье, старой женщине. Она знает в точности, как провести обряд очищения от негативной энергии.
– Федосия Тимофеевна, не так часто мы собираемся вместе. Давайте для всех и проведём очищение.
– Хорошо, я сделаю. А кора осиновая и мех выдры есть у тебя? – спрашивает она. – Дым от осины соберёт всё плохое с человека, а мех выдры, угодного духам животного, избавит от него.
Геннадий быстр на подъём, тут же подал всё требуемое для ритуала.
Тимофеевна принялась за дело. Достала угли из печки и, нашёптывая что-то, развела дымокур.
Все вышли из избы. Дым установили напротив чума, только такую жилплощадь признают духи. С полной верой в силу духов гости прошли древний обряд, в том числе и я. Признают ли меня здешние бестелесные хозяева? Слишком уж нелёгкая жизнь у этого народа. Поэтому и малица для мужчины как посвящение – её надо заслужить. После обряда не могу удержаться от соблазна надеть эксклюзивную женскую шубу из оленьего меха и сапоги. Всё сшито вручную нитками из оленьих жилок. Красивый контрастный орнамент. Он не только украшает, но и рассказывает о принадлежности женщины к определённому этносу: из какой она местности, чьего рода. В нём скрыто ещё что-то сакральное, то, о чём поведают духи только истинной северянке бесконечными зимними ночами.
Валентина Шейко, фото автора