Статья в апрельском номере журнала «Ямальский меридиан» о трудностях адаптации маленьких северян в школах-интернатах вызвала отклик – и автора, и тюменских учёных, исследование которых приводится в статье, обвинили в наивности и банальности суждений.
Одним из частых комментариев было непонимание и возмущение тем, что исследователи узко представляют себе быт и возможности маленьких тундровиков. «Светлые головы нашего общества допускают нелепые сравнения, приводят необоснованные факты, в данном случае даже в научных исследованиях», – пишет Светлана Тусида в комментарии к статье, опубликованной в соцсети.
Дарья Тибичи:
Когда училась в колледже, я видела домашних детей. Действительно, им труднее было осваиваться в общежитии, многие не умели готовить, не говоря уж о наведении порядка. Психологически им очень тяжело вдали от родителей! Интернатские дети более приспособлены к взрослой жизни, нежели домашние, они дисциплинированные и самостоятельные, сильны духом.
Венера Яр:
Тундровые и интернатские дети, наоборот, приспособлены к самостоятельной жизни. Мы без помощи родителей сами самостоятельно поступили в высшие учебные заведения, без помощи взрослых приехали в мегаполис. Было трудно, плакали, хотелось всё бросить, но зная, что родители верят в тебя, не допускали мысли сдаться. И сегодня я – дипломированный специалист, учитель родного и любимого ненецкого языка. Разве это говорит о том, что мы не приспособлены к самостоятельной жизни?! И не стоит забывать, что есть летние каникулы, где дети помогают взрослым: готовят еду, смотрят за младшими сёстрами и братьями, носят воду, дрова. Закон тундры, хочешь не хочешь, всё равно заставит самостоятельно бороться за жизнь в суровых климатических условиях.
«В ТРИ ГОДА У МАЛЬЧИКА СВОЙ ПОЯС, АРКАН, НАРТА, ОЛЕНИ»
Хабэча Яунгад на личном жизненном опыте объясняет, почему вопросы национального образования вызывают долгие непримиримые споры и разногласия.
В северных широтах, где ненцы кочевали со своими оленями, до революции об образовании детей даже не помышляли. Советская власть рьяно боролась за образование не только детей, но и взрослого населения. А подготовку учительских кадров считала одной из главных задач. Ведущие педагоги того времени остановились на создании школ-интернатов, где с семилетнего возраста малыши доставлялись на девять долгих зимних холодных месяцев в места учёбы. Учёные мужи здесь не учли одно обстоятельство: как же воспитанники могут жить вдали от мам и пап такое продолжительное время. Этот вопрос остро звучит и сегодня. Воспитанники интернатов убегают пешком в тундру, некоторые замерзают.
Я родом из Ямальского района. Обучался в четырёх интернатах. Ходил в малице и кисах. Сушил обувь у печки. Заготавливал дрова, таскал в металлическом корыте каменный уголь, питьевую воду, мыл полы. Всегда выполнял любую работу. Но очень скучал по дедушке, бабушке, ручному оленю, собаке. Учась на фактории Тамбей в третьем классе, однажды подговорил ещё двоих сверстников – рано утром мы встали на лыжи и скрылись в темноте. На другой день встретили Павла Тибичи, молодого охотника. Он отвёз нас к себе в чум. Там накормили, обогрели, хозяйка высушила наши намокшие кисы. Мы погрузились в глубокий сон. На третьи сутки на двух собачьих упряжках к чуму прибыли поисковики. Охотник на прощание сказал каюрам:
– Вы их не ругайте, и без того ребята натерпелись. Какова тоска по родителям, вы не знаете, когда нет опоры, не с кем поговорить по душам.
В интернате воспитатели выявили зачинщика побега. Меня на другой учебный год отправили в посёлок Мыс Каменный. За несколько сот километров от родного стойбища.
Сейчас, став взрослым человеком, я понимаю, что методами проб и ошибок учителя и воспитатели сеяли добро. Они выполняли свою задачу. Тундровое население поголовно грамотное. Среди нас доктора, кандидаты наук, вертолётчики, работники АПК, врачи.
Маленькие фактории превратились в современные посёлки, где коренного населения стало больше. Но было время, когда в отстроенные здания никто не поселялся. Вместо этого около маленьких жилых сталинских домиков ненцы, никогда не жившие оседло, ставили чумы. А руководители недоумевали: «Мы им дома строим, а они этого не понимают! Не хотят жить в деревянном жилье».
В таком же положении оказывались и ученики. Северным детям невозможно было понять некоторые правила по русскому языку, математике и другим предметам. Например, в задачке сказано, что два мотоциклиста интервалом в два часа отправились из пункта «А» в пункт «Б». Далее они встретились в заданной точке. Помню, как я обратился к преподавателю: кто такие «мотоциклисты», на чём едут. Мы запутались в объяснениях, и в условиях задачи пришлось мотоциклистов заменить пастухами. Тогда мне стало ясно.
Россия – огромная страна, и обучение детей должно быть гибким. В национальных школах родные языки нужно преподавать как нормальные школьные предметы, а не факультативно, как сейчас.
Очень важно, чтобы в интернатах воспитателями работали представители коренных народов. Вспоминаю случай. Было начало июня. Миловидная приезжая женщина сидела на чемодане. Мы, несколько мужчин, играли в карты. Наша попутчица грустно смотрела в окно. Я подошел к ней и спросил:
– Что с вами?
– Я ничего не понимаю. Вроде часы мои идут правильно. Всё время день, а когда же наступит ночь?
Тут вся наша компания громко рассмеялась. Начали допытывать у неё: откуда, куда едет, зачем?
Оказалось, учитель русского языка и литературы, год назад окончившая институт в Тюмени. «Хочется найти такое дело, чтобы уши заворачивало», – уже осмелев, сказала девушка.
– Вы уже ступили на такую землю, которая не даст вам спать. Сейчас на календаре июнь, а у нас нет ночи, сплошной день. Арктика! – добавил я.
Тогда мне подумалось: а где наши коренные северяне? Почему приглашают специалистов из южных республик и краёв, не знающих людей, обычаев, культуры, языка коренных народов. В мои школьные годы дети учились в смешанных классах. Мы быстрее перенимали знания и навыки оседлой жизни от своих славянских сверстников.
В три года у мальчика свой пояс, аркан, нарта, олени, собака, чум, где он, как полноправный член семьи, исполняет определённую работу. Парень во всём подражает отцу. Девочка занимается хозяйственными делами с матерью. Для растущих малышей с самого рождения есть стимул. Он трудится, каждый день делает что-нибудь на благо семьи. Ненцы воспитывают своих детей на примере старших товарищей. Как только вступают в оседлую жизнь, коренные северяне теряются. В тундре, в семье требования совсем другие, а в интернате ничего не нужно делать, даже за собой убирать мусор, мыть пол не разрешается. Воспитанники интернатов превратно понимают такое положение. Ничегонеделание, безразличие впивается острыми когтями в души детей.